там у неё было. От укуса Зенобии я получил дозу, которой, как видно, хватало, чтобы защищать меня, но не было уверенности, что оставалось достаточно, чтобы уберечь и Лестера, особенно в холодную погоду, когда мы не очень-то потели.
Оставался один-единственный шанс. Мне пришлось его использовать. — Дайте вашу руку, — попросил я.
Он подал её. Я изо всех сил вцепился в руку. Разумеется, клыков у меня не было, просто обычные зубы, но укусил я достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус крови.
От такого корреспондент пришёл в себя. Взмахом руки он сбил меня с ног.
— Это что за хренотень? Ты, что, каннибал? Это такая каверза? Если так, я, наверное, просто тебя убью, а потом сдохну тут, в этой отхожей яме. Больше я не вынесу.
Отчаянно, с трудом подбирая слова, я постарался объяснить, что делаю.
В конце концов Лестер Николс вздохнул и сказал: — Должен признать, что после всего увиденного и пережитого, то, что ты говоришь, кажется не бредовее любой другой вещи. Может, даже и получится. Придётся тебе поверить.
— Вы можете мне доверять.
Корреспондент очень ослаб. Я помогал ему подниматься. Я отправил его первым, а сам лез следом и подталкивал. Решающий момент наступил, когда корреспондент добрался до выхода из своей тюрьмы. Там собрался Иной Народец. Отступят ли они прочь или оторвут ему голову?
Они отступили.
Мы пошли дальше. Мы проделали весь путь до поверхности. В Лестере Николсе неожиданно обнаружился некий внутренний запас силы.
И кто, по-вашему, встретил нас снаружи, стоя на снегу, скрестив руки, и резко и гневно фыркая?
Зенобия.
— Откуда ты узнала?… — всё, что я смог выдавить.
— Феромоны. Теперь, когда в тебе есть чуточку от меня, я учую тебя, куда бы ты ни пошёл, что бы ни делал. Я чую это даже лучше их. — Она кивнула на пещеру. Иной Народец яростно завывал, обнаружив, что их пленник спасся.
— Он собирался умереть. Мне пришлось вытащить его оттуда. Он стал бы мёртвым.
На это Зенобия ничего не ответила. Я понимал, что её раздирали противоречия и ярость, но, склоняясь то к одному, то к другому, она пока что неподвижно стояла, в сомнениях, что именно сказать или сделать.
Николс начал заваливаться назад, в пещеру. Мы с Зенобией вцепились в него и под руки повели в лес.
Когда мы вывели корреспондента из Ложбинного Края, через Лес Костей, на открытую местность, в одной стороне показались огни домиков Хоразина, а в другой — тёмный лес и невысокий холмистый гребень.
Я указал на гребень. — Идите этим путём. Сквозь лес. За холмы. Там шоссе. Может, вам удастся поймать грузовик.
Но он лишь медленно покачал головой и ответил: — Боюсь, дети, вы не очень всё это продумали. Такой ночью, в моём состоянии, если я и доберусь до шоссе, то лишь замёрзну насмерть, задолго до того, как прикатит какой-нибудь дружелюбный дальнобойщик. Этой дорогой я и явился сюда. Тут не меньше десяти миль. Мне не остаётся ничего другого, как пойти в ваш городок. — Потом Лестер Николс что-то вытащил из-под пальто и моим глазам предстал фотоаппарат, висящий у него на шее, на ремешке. — А кроме того, я ведь всё ещё корреспондент. Думаешь, после того, через что пришлось пройти, я так и сбегу, не заполучив всю историю?
Нам оставалось лишь беспомощно следовать за ним. Шатаясь, он пошёл прямиком на свет, потом — прямиком на пение. Мы укрылись за скалами, откуда видели круг стоячих камней, где совершаются главные призывания и жертвоприношения. Там присутствовали чуть ли не все жители деревни, возглавляемые Старейшиной Авраамом и Братом Азраилом в церемониальных одеяниях.
— Это охренеть до чего невероятно, — заметил Лестер Николас. Затем, когда Грязнуля Джерри вылетел из-под земли в компании сотни мертвецов, восседающих то ли на существе величиной с кита, то ли на сооружении, целиком собранном из голых костей, Николс сделал кое-что, по-настоящему идиотское.
Он сделал снимок. Это никого не устрашило. Около половины прихожан, не все человеческого рода, отвлеклись и с воплями ринулись на нас. Меня почти сразу же сбили с ног. Не знаю, что случилось с Зенобией. В последний раз я видел Лестера Николса, когда он с поразительным проворством мчался к ближайшим зарослям. На полмгновения я подумал, что он вправду сумеет спастись. — Прочь! — выкрикивал я, хотя был уверен, что меня никто не слышит. — Прочь! Возвращайся к жене и детям! Прочь!
Меня притащили к Старейшине Аврааму, Брату Азраилу и моим родителям, все они были угрюмы, но хранили молчание. Никакого приговора мне не вынесли.
Само собой, сбежать Лестеру Николсу не удалось. Каким-то чудом корреспондент действительно достиг леса и на время оторвался от погони, но, разумеется, он был прав в том, что не смог бы добраться до шоссе, не замёрзнув насмерть. Впрочем, по-моему, на самом деле Лестера Николса погубил журналистский инстинкт. Его сцапали в секретной комнате в задней части лавки Брата Азраила, за фотографированием свитков и тайных книг, как поступал бы шпион. Вот он и получил историю. А история получила его.
Весь следующий день я слышал его крики откуда-то издалека. Думаю, он угодил в Лес Костей.
Следующим вечером к нам заявился Старейшина Авраам. Я ужасно боялся, что за помощь шпиону меня тоже ждёт кошмарное наказание, боялись и мои родители; отец молчал и крепился, мать тихо плакала.
Но, когда Старейшина зашёл в наш дом и сел за кухонный стол напротив меня, грозный приговор не прозвучал. Старейшина только промолвил: — Я читал по костям и узнал твоё будущее. Некоторые из нас, пусть в них течёт древняя и священная кровь, так и останутся целиком в человеческом облике, когда грядёт новый мир. Один из них — ты. Твоя задача — стать корреспондентом. Когда немного подрастёшь, тебе придётся покинуть Хоразин, получить образование в каком-нибудь университете, посмотреть преходящий мир и изучить его, а затем собирать рассеянные знания и редкие фолианты, которые могут нам сгодиться и приносить
